«Никто из нас не думал, что вернёмся живыми»

Местом работы молодой уралочки Вали Третьяковой, только что выучившейся на фельдшера, была детская консультация в больнице Буткинского района Свердловской области - того самого, откуда был родом Борис Ельцин. Впрочем, Ельцин в середине 50-х ещё и во сне не представлял себе головокружительных виражей и взлётов своей будущей карьеры. Не знала своего будущего и Валя. Девчонка из обычной рабочей многодетной семьи, она с юных лет, как и сёстры, привыкла выбирать свой путь самостоятельно, и родители говорили, что за дочерей они всегда спокойны. Одна из сестёр, например, уехала аж на Дальний Восток. А какие маршруты - дальние или близкие - предстояли в этой жизни Валентине? Кто его знает?

Однажды её вызвали в местный военкомат.

- Здесь пришла разнарядка. Требуются медработник и бухгалтер в нашу группу войск в Венгрии. У тебя подружка как раз бухгалтер, ты - медик. Поедете?

Девушки согласились. Интересно же в двадцать с небольшим лет мир, пусть и в рамках социалистического лагеря, посмотреть. И через несколько месяцев Валентине пришло уже официальное распоряжение: в три дня рассчитаться по месту работы, прибыть в областной военкомат и оттуда - «направляется в длительную командировку сроком на два-четыре года».

В последних числах сентября 56-го Валя вместе с несколькими командированными из разных мест Союза уже была в Венгрии. «Есть вариант госпиталя в Будапеште, есть вариант работы в медсанбатах. Что выбираешь?» - «Будапешт, конечно!» - «Ну-ну… Грустно там не будет?» - спросил принимавший, видимо, имея в виду скуку госпитальной рутины. 

- С чего это в Будапеште нам будет грустно?! - удивились Валя с подругой.

Венгерская столица действительно не давала грустить. В госпитале для советских военных - старом здании бывшего туберкулёзного санатория с огромной ухоженной территорией - она работала медсестрой в инфекционном отделении, а в свободное время вместе с товарками открывала для себя большой, красивый и старинный город. Чистота, вежливость, отсутствие очередей и пьяных на улицах, скромная, но явно стильная манера одеваться - всё это наши молодые соотечественницы подмечали, всё им нравилось, всё они старались впитать. Да ещё и никаких тебе строгих инструктажей начальства перед выходом в город, никаких жёстких пропускных режимов, никакой вражды. Дружественная соцстрана, мирная спокойная жизнь. Таким был первый месяц Валентины в Будапеште…

23 октября, вспоминает Валентина Ивановна, из города вдруг не пришли вовремя в госпиталь на работу две местные санитарки - мадьярка Аннушка и дочка русских эмигрантов Роза. Пропала и связь с советской миссией. Младший медперсонал наверняка знал меньше, чем старшие офицеры госпиталя, однако и те, похоже, не очень-то понимали, что происходит.

Пробравшаяся в госпиталь Роза сообщила:

- В городе ужас что творится! Пальба какая-то, чуть ли не война!

Военное медучреждение перешло на осадное положение. Инфекционное отделение стало эвакуационным, выздоравливавших больных из пижам переодели в форму, но… оружия, по крайней мере массово, обитателям не раздали. Видимо, в настроенной на мирную жизнь больнице его просто в достаточном количестве не было.

- Раздали какие-то палки и велели дежурить с ними у окон, - так, по словам Чигриновой, выглядела «охрана» госпиталя. 

Она, волнуясь, добавляет, что когда удалось через день-другой послушать сообщение московского радио, то там передали, что «в Венгрии небольшие волнения, но в целом всё спокойно», и говорит, что в этот момент поняла - чтó такое враньё.

То, что за стенами госпитального городка далеко не «всё спокойно», Валя и её товарищи поняли, когда в госпиталь стали поступать раненые и убитые. 

- Оперировали раненного майора, и он признавался: «Когда шла война, я знал, где наши, где враг. А тут ничего не знаешь, стреляют отовсюду». По рассказам других солдат, навстречу нашим танкам венгры могли выставить женщин и детей, а когда танк останавливался - его поджигали. А танкисты-то были в основном молоденькими, необстрелянными ребятами… Как их жалко!

До сих пор Валентина Ивановна корит себя за то, что не взяла адреса нескольких таких тяжело раненных мальчишек, чтобы сообщить их родителям на родине о деталях гибели сыновей. До сих пор у неё в памяти москвич Володя. Он был ранен в голову, не мог говорить и ничего не брал в рот.

- Будете шоколадку? - склонилась над ним сестра. - Пожмите мне руку, если да.

Парень сжал Валину ладонь.

Принесли шоколадку, Валя отломила дольку… но солдату уже ничего было не нужно.

- …Ну почему, почему я не узнала его адрес?! - и сама же отвечает на свой вопрос: - Может, потому, что никто из нас в те дни не думал, что уже вернётся домой живым.

В госпитальном дворе тем временем появилось несколько советских танков - для охраны. А рядом - могила, куда хоронили умерших. По словам Валентины Ивановны, их были десятки. Предавали земле без гробов, в больничных простынях. Тогда никто не знал, что их перезахоронят с воинскими почестями лишь через полгода.

После десяти дней пребывания в восставшем городе 3 ноября 1956-го госпиталь отправился за пределы Будапешта. Двадцать пять машин с красными крестами выехали на городские улицы. В душе каждого сидевшего в них тесным клубком переплелись любопытство, страх и покорность предстоящему решению судьбы. Ни танков, ни бронемашин сопровождения не было - видимо, чтобы не раздражать венгров. 

Когда по пути показались сами местные жители, то воспринимали они эту военно-санитарную кавалькаду по-разному. Одни грозили кулаком. Другие потрясали палками. А кто-то плакал и едва заметно махал вслед, как провожают своих…

За пределами Будапешта колонна наткнулась на целое море наших танков - танкисты из разных советских военных округов очень удивлялись, как это госпиталь вырвался из города. Наконец, под вечер приехали и развернулись в городке Цеглед. Спать легли не раздеваясь. Среди ночи донёсся какой-то шум, потом всё стихло. Утром госпиталь узнал: неподалёку стояла венгерская артиллерийская часть, и оттуда прибежали военные, которые предупредили, что мадьяры собираются стрелять по прибывшим, не зная, кто это. Но стрельбы удалось избежать, и следующие четыре дня госпиталь напряжённо ждал - ждал звуков близких боёв, новых раненых. Но было тихо. Только по радио всё выступали и выступали различные венгерские деятели - Имре Надь и другие: венгерский кризис в эти ноябрьские дни достиг своего апогея. 

7 ноября госпиталь тронулся обратно. Та же колонна, та же дорога… Вдруг остановка. Офицеры выскочили из машин и бросились вперёд. Потом начальник Валиного отделения подполковник Хлыстун вернулся:

- Ничего страшного. Какой-то венгр остановил колонну. Говорит: «Руски товарищ не бойся, стрелять не будут». Поехали!

Когда машины пошли дальше, этот мадьяр в чёрном пиджаке и шляпе так и стоял на обочине, провожая караван.

После потрясений первых месяцев дальнейшая венгерская работа Валентины постепенно вошла уже в нормальное русло. Следующие несколько лет словно стремились новыми впечатлениями загладить в памяти, насколько возможно, пережитые неприятности осени 56-го. Это были впечатления и от красот Венгрии, и от курьёзных ситуаций в работе и жизни (впрочем, в первый момент смешными совсем не казавшихся), и от культурных событий, и от первых настойчивых знаков внимания сильного пола (молодость, молодость...).

После Будапешта наша героиня работала в советских военно-медицинских учреждениях в Кечкемете и Эстергоме. Последний она вспоминает с особой теплотой. В этом красивом городке около Дуная можно было выйти на берег реки, где ещё стоял разрушенный с войны мост, и услышать, как на другом берегу звучит словацкая речь, - такая удивительная там была акустика.

В гости к советским военным приезжали именитые мастера искусств того времени. Так Валя вживую увидела и ансамбль Моисеева, и ансамбль Советской армии под руководством Александрова, и Зыкину. И маршала Жукова на одном из концертов.

Молодая кровь «играла» в солдатиках не только, когда те начинали ухаживать за девчонками-медсёстрами. Нередко ребята просто помогали в повседневной сестринской работе: что-то подносили, поднимали, наклеивали бирки на бутылочки для анализов… С последним и вышла однажды история из разряда «разыграй салагу». Зайдя как-то в палату, Валентина увидела, как один из больных накрылся одеялами и матрацами и усердно пыхтит там. Оказывается, шутники отдали ему сосуд, где написали «анализ пота», да ещё и велели сдать «полбутылочки». 

- Вы над ним подшутили, а меня бы под суд отдали, если б он задохнулся! - взорвалась Валя, после этого уже всегда проверявшая, что там наклеили помощники на баночки для пациентов.

В отношениях с местным населением после 56-го года конфликтов Валентина Ивановна не припоминает. Более того, иногда эти отношения становились даже чуть более доверительными. Одна мадьярка, у которой девушка покупала мясо, зная, что та собирается в отпуск на родину, попросила её привезти дефицитного перца для приготовления знаменитого венгерского шпика. Валя сумела достать этот товар в Свердловске, но на границе в Чопе перец забрали - нельзя вывозить. Хорошо, девушка догадалась разделить пакет на две части и вторую пограничники не заметили. 

- Отдаю этот пакет мадьярке, а она говорит, что с собой у неё денег нет, мол, сходим к её мужу. Пошли. И приходим… в участок полиции. Ну всё, думаю, сейчас оформят меня как спекулянтку, и в 24 часа - вон из Венгрии. Наши со всякими нарушителями обычно не церемонились. А полицейский начальник мне говорит: «Вы не бойтесь, я её муж, вот деньги за перец. Чего это вы так плохо выглядите?..» Ещё бы мне хорошо выглядеть с такого страху!

…Четыре года в Венгрии пролетели. В 1960 году Валентина вместе с будущим мужем вернулись в Союз. Под Адлером, где новоиспечённая семья планировала устроиться поначалу, Вале не понравилось: скалы, пропасть, узенькая дорога, дожди пойдут - окажешься отрезанным от мира… Поехали в эстонский Кохтла-Ярве, где уже жил один из родственников. Увиденное сразу на железнодорожной станции Кохтла тоже повергло в уныние: грязный, чёрный снег. Но сам городок был аккуратненьким, чистеньким, и Валентина оттаяла.

И вот уже пролетели и пять с половиной десятилетий здесь. Валентина Ивановна работала в детском отделении городской больницы, потом сестрой в нескольких детских садах Кохтла-Ярве-Йыхви (в том числе когда в один из них в конце 60-х пошёл и автор этих строк), потом снова в поликлинике и детской больнице. Чигриновы воспитали сына, а не так давно стали прабабушкой и прадедушкой. И на пенсии Валентина Ивановна старается не сидеть сложа руки: активно участвует в работе йыхвиских общественных организаций пенсионеров.

Что касается венгерских событий шестидесятилетней давности, то, по убеждению собеседницы, несмотря на всё ранее написанное и сказанное про них, неоткрытые страницы в той истории ещё наверняка есть. Если бы ей дали возможность сделать на такой странице свою запись, то Валентина Ивановна говорит, что написала бы там одно - не надо было тогда нам вмешиваться, не нужно было вводить дополнительные войска для подавления восстания, как не стоило влезать и в последующие международные конфликты, типа Афганистана, стоившие тысяч молодых жизней. 

Увы, но законы реальной геополитики, которые правят миром, смотрят на эти вещи совсем иначе.

Венгерские события 1956 года произошли в период 23 октября-9 ноября. По своему характеру были вооружённым восстанием против местного коммунистического режима. Одной из причин послужила борьба сторонников «сталинской» и либеральной линий в коммунистическом руководстве Венгрии, помноженная на экономические трудности страны и тайные операции спецслужб. После вооружённых столкновений в Будапеште советские войска, находившиеся в Венгрии, начали участвовать в подавлении мятежа, но затем были выведены из города. Восстание продолжалось, и СССР при поддержке других соцстран решил возобновить своё военное вмешательство (операция «Вихрь» под командованием маршала Жукова), что и сыграло решающую роль. Возглавлявший правительство восставшей Венгрии коммунист-либерал Имре Надь был осуждён и казнён.

В связи с восстанием и боевыми действиями погибло около 3 тысяч венгров и около 700 советских военнослужащих.

Четыре года спустя после восстания. Медсанбат Эстергома, где работала Валентина, посетил профессор Вишневский (четвертый слева), сын создателя знаменитой лечебной мази. Валя – в белом халате за его спиной.